Девушка поправила войлочный капюшон и прибавила темп.
Солнце клонилось к закату и очень хотелось успеть к ужину.
Повозки выстроились неровным строем, образуя почти замкнутый круг. Их сплетенные из лозы, утепленные камышом и глиной, кузова были единственным укрытием от вездесущего пронизывающего ветра.
Возле небольшого прохода дежурили несколько всадников. Дозорные.
Несколько человек сейчас стынут дальше в степи. Высматривают нежеланных гостей.
А Дикая степь ими просто кишит. Оголодавшие волчьи стаи из мертвых земель. Патрули войск из приграничных городов. Да и другие кочевники, порой, не прочь поживиться друг у друга чем-то ценным.
К девушке резвой рысью подъехал молодой всадник.
–Где ты ходишь, Пичуга?
Парень постучал по добыче девушки костяным наконечником копья.
–Поганый. Сырой. Дымить будет.– оценил он поклажу.
–Хворосту мало… Поди, найди лучше.
–Шибко долго, шибко медленно. Ленивая ты.
–Сам-то шибко расторопный?– обиделась девушка.
–Я то? Я расторопный! Смотри сколько скальпов у меня!– всадник потряс связкой трофеев висящих на поясе.
Девушка презрительно зыркнула на хвастуна, и повела лошадку к одному из трех шатров стоящих в середине круга гуляй-города кочевников. Мимо пробежали мальчишки, остервенело лупящие друг друга палками и кричащие что есть мочи. Вооруженные мужчины, войны племени Степных Шакалов, увлеченно смотрели за дракой малышни и не обратили на девушку никакого внимания.
Шатёр, к которому шла она, был жилищем колдуньи. Расписанные охрой и сажей человеческие черепа на шестах у входа говорили об этом. Развязав веревки, девушка сбросила тяжелую поклажу на землю. Взяла охапку корявых веток и протиснулась в узкий проход, задернутый пологом.
Старая ведьма сидела у небольшого костра, в котором стоял её котел. Травяное варево булькало и распространяло по шатру щекочущий ноздри запах целебных трав. Сквозь маленькую дыру в куполе шатра в трепетный полумрак жилища пробивался солнечный свет.
–Долго ты ходишь, Пичуга.– прошипела на нее старшая дочь ведьмы тучная Выпь.
–Мало хворосту хорошего стало. Весь почти собрали… – попыталась оправдаться девушка.
Выпь не стала её слушать, просто схватила дрова и на четвереньках подползла к тлеющему кострищу. С хрустом ломая сушняк стала подкармливать очаг.
Дряхлая рука старой ведьмы протянулась в сторону стоящей у входа Пичуги.
–Иди сюда, ко мне.
Неуверенно ступая по застеленным шкурам девушка подошла к колдунье.
–Пусть Тысячегрудая Ана благословит тебя, Мудрая Лиса.
–Садись.– улыбнулась ведьма.
Зачерпнув большой деревянной ложкой отвар, она поднесла душистое варево девушке.
–Пей.
–Мама, а кто будет готовить необходимое для встречи гостей на праздник? Жертву приносить надо, а еще столько не сделано! – протирая слезящиеся от дыма глаза возмутилась Выпь.
–Всё успеем, доченька… А пока, садитесь и послушайте, что я скажу.
Лиса выдержала небольшую паузу и продолжила.
–Я стара. Скоро духи приберут меня к себе. Кто-то должен будет занять мое место.
–Не поняла, мама…– удивленно вздернула бровь Выпь.– Что значит кто-то?
–Конечно, это будешь ты, Выпь. Но Пичуга, она лучше тебя слышит духов и говорит с ними. Поэтому, для пользы племени, слушай Пичугу.
Выпь презрительно скривила губы.
–Пичуга из народа носящих железо. Они не могут слушать духов. Их прокляла Тысячегрудая Ана. Их женщины почти не рожают детей!
Лиса отрицательно покачала головой.
–Боги прокляли всех людей. И наше племя тоже. Мало мужчин и женщин могут зачать детей. Многие из нас в прошлом дети носящих железо.
–Я и сама хорошо говорю с духами.– отмахнулась Выпь.
–Послушай меня…
–Дел много.– с этими словами дочь колдуньи поднялась и отправилась прочь из шатра.
Лиса сокрушенно покачала головой.
–Прокоп Четырехглазый не дал ей ума, чтобы она смогла охранять племя от бед…
Пичуга прищурив карие глаза презрительно посмотрела вслед ушедшей шаманке.
–Мое племя сгинуло, много много лет назад…– голос Лисы дрогнул.– Прокоп отвел глаза вождя и моей матери от надвигающейся беды…
–Ты никогда прежде не говорила. Что за беда?
Лиса отрицательно покачала седой головой.
–Это было давно, когда я была моложе тебя, и жили люди, видевшую ту войну… Но и они не смогли избежать своей участи.
–Лиса… Что ты знаешь?
–Наш Сыч, как и вождь моего племени, хочет договориться с носящими железо. А они пошлют племя на убой. Они хитры… Помни это.
Граф Владимир Александрович Жировский, вольготно развалился в седле. Впереди, правее , вразвалочку, давая коням отдохнуть, шла ватага кочевников, человек тридцать.
Рядом с ним, пренебрегая здравым смыслом, гарцевал на орловском скакуне отпрыск княжеского рода, корнет Козловский. Степняки оглядывались на резвого юнца и самого графа. Они и сами были не прочь показать свою удаль, но делали это всегда со смыслом. На праздниках или состязаниях.
Вся их кочевая жизнь была наполнена, порой непонятным для оседлых, смыслом.
Балки, как линии судьбы на ладони изрезали в этих местах степь. Но снег, носимый ледяным ветром, сравнял все изгибы ландшафта, превратив даже небольшие ямы в коварные ловушки.
–Корнет, держитесь по дальше снежных заносов, как это делают местные.
–Дорогой граф, ну что мне может сделать какой-то сугроб?
–Вам ничего… Не будьте легкомысленны, ваш конь может пострадать.
–Это мой личный конь, Владимир Александрович. И моя семья достаточно богата, чтобы раскошелиться на еще одного.
–Тогда, я надеюсь, Анатолий Юрьевич, вышлют его вам прямо сюда. Ехать нам далеко.
Граф Жировский не был настроен на поучительные беседы, но феодальная субординация заставляла быть учтивым и вежливым. Как ни как, а корнет родовит и знатен. Князья Козловские имели изрядное состояние и вес в обществе.
Этот же капризный отпрыск был навязан графу не случайно. Сотрудничество с дикарями становилось стратегическим направлением политики Великого Княжества Московского. И довольно хлопотное, а порой и вовсе грязное дело стало привлекательным и перспективным.
Сейчас же все осложнялось неимоверной спесью молодого князя. Хуже напарника было не придумать.
–Граф, почему вы постоянно поглядываете на небо? Патрульных дирижаблей тут не бывает.
–Всё когда-то случается в первый раз. Мы уже пересекли границу, поэтому можно ожидать всего.
–Ха! Границу! Я не видел пограничных столбов… Ни Минск ни Союз городов не контролирует эти земли.
–Ровно как и мы, корнет. Ровно, как и мы. Однако Москва и Минск договорились о границе, а значит она есть.
–Граница на бумаге… Бумаги можно переписать. Де-юре не есть де-факто.
–Именно за этим мы тут находимся.
–Всё тут хорошо…– корнет подъехал к графу.-Но я продрог, несмотря на полушубок.
–Это легко поправимо.
Жировский выудил из-под своего тулупа плоскую флягу, откупорил и протянул спутнику.
– Брызни искрами из плена, радость, жизнь донских холмов! Окропи, моя любовь, черный ус мой белой пеной!
Корнет приложился к фляге. Крякнул зажмурившись.
–Знакомое пойло. Горилка…
–Да, разжился у казачков. Под Воронежем.
–Ваши стихи?
–Нет. Это тост Дениса Давыдова. Был такой гусар. Давно.
–А местные, что совсем не пьют?
–Спиртное совсем. Поэтому в их стойбище и мы не будем. Нам предстоят сложные переговоры. Будем себя вести максимально учтиво.
Корнет скривился от слов графа.
–Учтиво, с этими дикарями? Они от нас зависят, обязаны подчиняться.
–Архаики очень хитры. А вы забываете о турках, которые тоже имеют виды на местные земли… Мы же с вами разбирали эти темы еще в Москве.
–Всё вы усложняете, граф… Казаки, дикари, турки… Всё проще надо. Проще.
–Вот когда будете излагать отчет о миссии, расскажите об этом светлейшему князю Дубровскому лично. И меньше рассуждайте вслух о том, что обсуждают в Кремле. Пока что… И казаки и архаики нам необходимы.
